Украденное детство

ИСТОРИИ ДЕТЕЙ БЛОКАДНОГО ЛЕНИНГРАДА

"В начале войны мы, наверное, и не осознавали, что и детство наше, и семья, и счастье когда-нибудь разрушатся. Но почти что сразу это почувствовали", — говорит Валентина Трофимовна Гершунина, которую в 1942 году, девятилетней, вывезли с детским домом в Сибирь. Слушая рассказы выросших блокадников, понимаешь: сумев сохранить жизнь, они лишились детства. Слишком много "взрослых" дел пришлось делать этим ребятам, пока настоящие взрослые воевали — на фронте или у станков.
Несколько женщин, которых когда-то успели вывезти из блокадного Ленинграда, рассказали нам свои истории. Истории об украденном детстве, о потерях и о жизни — вопреки всему.

"Мы увидели траву и начали ее есть, как коровы"

История Ирины Константиновны Потравновой

Маленькая Ира потеряла в войну маму, брата и дар. "У меня был абсолютный слух. Я успела поучиться в музыкальной школе, — рассказывает Ирина Константиновна. — Меня хотели без экзаменов взять в школу при консерватории, сказали приходить в сентябре. А в июне началась война".
Ирина Константиновна родилась в православной семье: папа был регентом в церкви, а мама пела в хоре. В конце 1930-х отец стал работать главным бухгалтером технологического института. Жили в двухэтажных деревянных домах на окраине города. В семье было трое детей, Ира — младшая, ее называли кочерыжкой. Папа умер за год до начала войны. А перед смертью говорил жене: "Только береги сына". Сын погиб первым — еще в марте. Деревянные дома сгорели при бомбежках, и семья отправилась к родственникам. "У папы была изумительная библиотека, а мы могли только взять самые необходимые вещи. Собрали два больших чемодана, — рассказывает Ирина Константиновна. — Был холодный апрель. Как будто наверху чувствовали, что должен быть мороз. В слякоть мы бы вообще не вытянули. А по дороге у нас украли карточки".
5 апреля 1942 года была Пасха, и мама Ирины Константиновны пошла на базар — купить хотя бы дуранды, мякоти семечек, остававшейся после отжима масла. Вернулась она с температурой и больше уже не встала.

"Я пошла к проруби за водой. Несу ее по коридору, слышу, мама стонет. Она умирала, и это был последний ее крик. Видно, она что-то хотела сказать..."

Ирина Константиновна помнит ощущение постоянного голода и слабости. Дети, обычные дети, которым хотелось прыгать, бегать и играть, едва могли двигаться — словно старушки.
"Как-то на прогулке увидела нарисованные "классики", — рассказывает она. — Захотелось прыгнуть. Встала, а мне не оторвать ноги-то! Стою, и все. И я смотрю на воспитательницу и не могу понять, что со мной. И слезы текут. Она мне: "Не плачь, лапонька, потом попрыгаешь". Настолько мы были слабы".
В Ярославской области, куда эвакуировали детей, колхозники были готовы отдать им все что угодно — так больно было смотреть на костлявых, изможденных ребят. Только вот дать особо было нечего. "Мы увидели траву и начали ее есть, как коровы. Ели все что могли, — рассказывает Ирина Константиновна. — Кстати, никто не заболел ничем". Тогда же маленькая Ира узнала, что из-за бомбежек и стресса потеряла слух. Навсегда.

"В школе стоял рояль. Подбежала к нему и понимаю — играть не могу. Пришла учительница. Она говорит: "Ты чего, девочка?" Отвечаю: тут рояль расстроенный. Она мне: "Да ты ничего не понимаешь!" Я в слезы. Как не понимаю, я все знаю, у меня абсолютный музыкальный слух…"

В 14 лет Ирину отправили на восстановление Ленинграда. Потом было восемь лет работы на кондитерской фабрике. В послевоенном городе это давало возможность иногда отъедаться бракованными, поломанными конфетами."Смылась" Ирина Константиновна в геологический институт, а затем много ездила в экспедиции на Чукотку и в Якутию. "По дороге" успела выйти замуж. За плечами у нее больше полувека счастливого брака. "Я очень довольна своей жизнью", — говорит Ирина Константиновна. Только вот играть на рояле ей больше никогда не довелось...
 

"Я подумала, что Гитлер — это Змей Горыныч"

История Регины Романовны Зиновьевой

"22 июня я была в садике, — рассказывает Регина Романовна. — Мы пошли на прогулку, и я оказалась в первой паре. А это было очень почетно, мне флажок дали… Выходим гордые, вдруг бежит женщина, вся всклокоченная, и кричит: "Война, Гитлер на нас напал!" А я подумала, что это напал Змей Горыныч и у него огонь идет из пасти…" Тогда пятилетняя Регина очень расстроилась, что так и не прошлась с флажком. Но очень скоро "Змей Горыныч" вмешался в ее жизнь гораздо сильнее. Папа ушел на фронт связистом, и вскоре его забрали на "черном воронке" — взяли сразу по возвращении с задания, не дав даже переодеться. Фамилия у него была немецкая — Гинденберг. Девочка осталась с мамой, а в блокадном городе начался голод. Мама пыталась накормить дочь как могла. Однажды пригласила спекулянтку — обменять отрезы ткани на пару кусков хлеба. Женщина, оглядевшись, спросила, нет ли в доме детских игрушек. А Регине перед самой войной подарили плюшевую обезьянку, ее назвали Фока.

"Я схватила эту обезьянку и закричала: "Бери что хочешь, а эту я не отдам! Это моя любимая". А ей она очень понравилась. Они с мамой выдирали у меня игрушку, а я реву… Взяв обезьянку, женщина отрезала еще хлеба — больше, чем за ткань..."

Уже став взрослой, Регина Романовна спросит у мамы: "Ну как ты могла у маленького ребенка отнять любимую игрушку?" Мама ответила: "Возможно, эта игрушка спасла тебе жизнь".

В 1944 году власти сочли четырнадцатилетних ребят уже достаточно взрослыми для того, чтобы ехать восстанавливать освобожденный Ленинград. "Наша заведующая пошла в райцентр — часть пути пешком, часть на попутках. Мороз был 50–60 градусов, — вспоминает Регина Романовна. — Три дня добиралась, чтобы сказать: дети ослабленные, они не смогут работать. И она отстояла наших ребят — в Ленинград послали только семь-восемь самых крепких мальчишек".
Мама Регины выжила. К тому времени она работала на стройке и переписывалась с дочкой. Оставалось дождаться победы.

"У заведующей было крепдешиновое красное платье. Она его разорвала и повесила, как флаг. Такое красивое было! Так вот не пожалела. А мальчишки наши устроили салют: все подушки распустили и швыряли перьями. И воспитатели даже не ругались. А потом девчонки перышки собрали, себе сделали подушечки, а мальчишки все без подушек остались. Так мы встретили День Победы".


"Старшие мне рассказывали: когда началась блокада, была прекрасная погода, голубое небо. И над Невским проспектом появился крест из облаков. Он висел три дня. Это был знак городу: вам будет неимоверно тяжело, но все-таки вы выдержите..."

Ее жизнь сложилась счастливо: два брака, двое детей, три внука и пять правнуков. Но она по-прежнему помнит, как не хотелось расставаться с обезьянкой Фокой.

"Нас обзывали "выковырками"

История Татьяны Степановны Медведевой

Маленькую Таню мама звала последышем: девочка была младшим ребенком в большой семье: у нее были брат и шесть сестер. В 1941 году ей было 12 лет. "22 июня было тепло, мы собрались ехать загорать и купаться. И вдруг объявили, что началась война, — рассказывает Татьяна Степановна. — Мы никуда не поехали, все заплакали, закричали… А брат сразу отправился в военкомат, сказал: я пойду воевать".

Родители были уже пожилыми, им не хватило сил бороться. Они быстро умерли: папа — в феврале, мама — в марте. Таня сидела дома с племянниками, которые по возрасту не сильно отличались от нее — одному из них, Володе, было всего десять. Сестер забрали на оборонные работы. Кто-то рыл окопы, кто-то заботился о раненых, а одна из сестер собирала по городу мертвых детей. "Сестра Рая сказала: "Таня, ты не выживешь тут одна". Племянников разобрали мамы — Володю мама забрала на завод, он работал вместе с ней, — говорит Татьяна Степановна. — Рая свезла меня в детский дом. И нас так быстро отправили по Дороге жизни".

Детей вывезли в Ивановскую область, в город Гусь-Хрустальный. И хотя здесь не было бомбежек и "125 блокадных граммов", жизнь не стала простой. Впоследствии Татьяна Степановна много общалась с такими же выросшими детьми блокадного Ленинграда и поняла, что другим эвакуированным ребятам жилось не так голодно. Наверное, дело в географии: все же линия фронта здесь была куда ближе, чем в Сибири. "Когда приезжала комиссия, мы говорили, что еды не хватает. Нам отвечали: мы вам даем лошадиные порции, а вы все хотите есть", — вспоминает Татьяна Степановна. Эти "лошадиные порции" баланды, щей и каш она помнит до сих пор. Как и холод. Девочки спали по двое: ложились на один матрас, укрывались другим. Больше укрыться было нечем.

"Местные нас не любили. Обзывали "выковырками". Наверное, потому, что мы, приехав, стали ходить по домам, хлеба просить… А им тоже было тяжело. Там была речка, зимой очень хотелось побегать на коньках. Местные дали нам один конек на всю группу. Не пару коньков — один конек. Катались по очереди на одной ноге..."

В эвакуации Татьяна Степановна прожила четыре года. "Когда объявили о победе, мы вскочили, подбрасывали матрасы до самого потолка, кричали: "Победа, наши выиграли, домой поедем, в Ленинград!" В родной город она вернулась 2 июня 1945 года. "Сестра забрала меня к себе, — рассказывает Татьяна Степановна. — Я была худющая, совершенный дистрофик. Долго лежала, сестра меня выходила. И я пошла учиться на портниху".

Выучившись, Татьяна Степановна попала на фабрику и проработала там 37 лет. Она до сих пор никогда не выкидывает хлеб. Казалось бы, в рассказах блокадников это общее место. Но когда слышишь это от Татьяны Степановны, хочется пообещать себе, что больше никогда не будешь небрежно относиться к еде.

"Есть все время хотелось, мы только в марте 1945-го наелись хлеба. Еще в Ленинграде мой племянник Володя как-то дал своей ослабшей сестре маленький кусочек от своей пайки. Они оба выжили. Но она до конца жизни так и не простила себе, что взяла у него хлеб..."

"Мальчики из блокады"

Александр Крестинский

Ленинградская блокада 1941-1944 годов, 847 дней, унесших жизни почти 700 тысяч мирных горожан, была для писателей шестидесятых особой темой - трагической и священной одновременно. Острее всего ощущал это тот, кто сам пережил блокаду, перенес тяготы голода и холода, стал свидетелем гибели родных и друзей. Таким писателем был Александр Крестинский (1928-2005): все вышесказанное относится к нему в полной мере. Рассказы и повесть, вошедшие в наш сборник, автобиографические; и все же прежде всего они - художественные тексты, адресованные подростку. Правдиво и просто рассказывают они о понятных юному читателю вещах: о мальчишеской дружбе и первой любви, о родительском самопожертвовании - и сложности взаимопонимания, о силе и благородстве - и о слабости и низости; одним словом, о детстве и юности, пришедшихся на годы страшного бедствия, Ленинградской блокады.

Фонд НБ РС (Я)

Дети Блокады. Жизнь в эвакуации

Блокадный Ленинград. Этот исторический период хорошо известен по учебникам даже современным школьникам и студентам. Но мало кто из нынешнего поколения молодежи поймет, какие лишения и ужасы пришлось пережить в их же возрасте детям окруженного врагами города на Неве. У нового поколения есть все для счастья: возможность учиться, путешествовать, заниматься любимым хобби, или же приятно проводить время в компании друзей или в онлайн-уединении. Они не знают, что такое голод, бомбежки, промерзшие стены квартир, гибель близких… В документальном фильме «Дети блокады. Жизнь в эвакуации» мы решили рассказать о людях, которые тоже были когда-то детьми, но их детство было украдено, растоптано, изувечено. Да, неравнодушные соотечественники откликнулись на беду несчастных ленинградцев и спасли немало эвакуированных сирот и семей. Но горькая память о том страшном времени навечно останется незаживающей раной в сердцах блокадников.